«Эксперт» №4(498)  /  30 января 2006

Нереволюционная ситуация

Марк Завадский

Резкий рост общественных протестов в Китае заставляет Пекин менять приоритеты в своей внутренней политике. Закон и социальный мир в стране больше не будут приноситься в жертву экономическому росту

В середине января министерство общественной безопасности КНР обнародовало последние данные по динамике социальных протестов в Китае. По официальной информации, в 2005 году было отмечено 87 тыс. «преступлений против общественного порядка» — на 6,6% больше, чем в 2004 году. Правда, чуть ранее министр общественной безопасности КНР Чжоу Юнкан заявил в интервью пропекинской гонконгской газете «Та Кун Пао» о «74 тысячах массовых инцидентов в 2004 году»: если исходить из того, что китайский министр имел в виду именно «преступления против общественного порядка», то тогда их число за 2005 год выросло на целых 17,5%. Вне зависимости от степени доверия к этим цифрам (некоторые комментаторы считают их заниженными) общая тенденция не вызывает сомнений. Ведь еще в 2003 году, по словам Чжоу Юнкана, было зафиксировано 58 тыс. «массовых инцидентов», а в середине 90−х этот показатель не превышал 10 тыс. Сегодня очевидно: рост социальной напряженности в Китае опережает рост ВВП, что не может не вызывать беспокойства в Пекине. Уже через день после публикации официальных данных по «преступлениям против общественного порядка» проблема массовых волнений обсуждалась на высшем государственном уровне. «В некоторых районах нелегальная реквизиция сельхозземель без разумной компенсации и планов переселения крестьян вызвала волнения. Это до сих пор является ключевым фактором нестабильности в сельских районах и даже во всем обществе», — процитировали китайские СМИ премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао.

Задний двор китайской экономики

Основной источник социального напряжения в китайском обществе — деревня, которая значительно отстает от города по темпам экономического развития. По данным последнего доклада группы китайских социологов в рамках программы развития ООН, в среднем горожане зарабатывают почти в четыре раза больше сельских жителей (по официальным данным Госкомстата КНР, в три раза). За последние двадцать лет разрыв между доходами самых богатых и самых бедных слоев общества увеличился в Китае более чем в полтора раза. «Возможно, в Китае этот разрыв еще не достиг показателей африканских и латиноамериканских стран, но разница в доходах между городским и сельским населением, видимо, самая большая в мире», — утверждается в докладе ООН. По некоторым оценкам, если учитывать и расходы на общественные услуги, то доходы города и деревни могут разниться в 60─80 раз. Вступление Китая в ВТО в 2001 году лишь усугубило эту проблему. По оценкам Всемирного банка, с 2001 года реальные доходы крестьян в беднейших провинциях сократились на 6% (во многом из-за роста стоимости потребительских товаров, что вызвано улучшением покупательской способности в городах).

«Проблема в том, что рост расходов крестьян сегодня превышает рост их доходов», — подтвердил эту гипотезу в интервью «Эксперту» основатель первого частного китайского социологического агентства Horizon известный социолог Виктор Юань. По его мнению, крестьяне — крупнейшая социальная группа, проигравшая в результате экономических реформ в Китае. Переход от коммунального хозяйства к частным наделам в начале 80−х нанес сильнейший удар по медицинской и образовательной системам, которые были переведены на полную самоокупаемость. По данным последнего исследования Horizon, за последние два года доля крестьян, не охваченных даже частичной медицинской страховкой, увеличилась почти втрое — с 12 до 32%.

Нужно учесть, что стоимость медицинского обслуживания в Китае сегодня в несколько раз превышает финансовые возможности основной массы сельского населения. При этом в больницах необходимо оплачивать все расходы заранее — без этого вам не окажут даже экстренную медицинскую помощь. В конце прошлого года в гонконгской прессе промелькнула история о больной женщине, которую родственники попытались кремировать заживо из-за того, что не могли оплачивать ее содержание в больнице. В другом случае мать по той же причине держала своего больного шизофренией сына на цепи в течение нескольких лет. В ноябре прошлого года в провинции Шаньдун крестьяне умирали от осиных укусов — полный курс лечения в местной больнице стоит около 2,5 тыс. долларов, что в десять раз превышает средний ежегодный доход в китайской деревне.

Похожая картина складывается и в образовательной сфере. По данным министерства образования КНР, в 2004 году около 2,3 млн учеников начальных и средних школ были вынуждены уйти из школы из-за того, что родители не смогли оплачивать их обучение.

Не случайно главный герой в китайской деревне по-прежнему Мао Цзэдун, а не Дэн Сяопин. По данным известного китайского социолога Хань Дунпина, в середине 80−х в некоторых районах крестьяне отказывались выходить из коммун даже под угрозой применения силы. Настроения в сельской местности во многом объясняются и тем, что самая мобильная часть крестьянского населения уже давно работает в городах на стройках и фабриках. В родные края они возвращаются лишь на время празднования китайского Нового года. С одной стороны, это снимает демографическое давление с китайской деревни, с другой — обеспечивает распространение информации об условиях жизни за пределами деревни, что, естественно, обостряет чувство неравенства и несправедливости.

Кто виноват

Сегодня крестьяне винят в своих проблемах местных руководителей партийных и государственных органов. «У крестьян сформировалась совершенно определенное отношение к местному начальству. Я могу сказать, что больше половины крестьян считает, что власть в его районе принадлежит 'плохим людям'», — говорит Виктор Юань, проводивший социологические опросы в «проблемных» сельскохозяйственных районах. В сложной ситуации оказываются деревенские старосты, выборы которых проводятся в Китае уже больше пятнадцати лет.

«Проблема в том, что в руках выборных старост практически нет ресурсов для того, чтобы решать реальные проблемы деревни. У них нет права собирать налоги, у них нет права наказывать людей и привлекать их к ответственности. Уездные власти не спускают вниз достаточные объемы субсидий. Реальное положение избранного главы деревни даже хуже, чем было раньше у назначенного, потому что у назначенного человека есть связи наверху, с их помощью он может решить какие-то проблемы, а у выбранного деревенского активиста ничего этого нет», — продолжает г-н Юань.

В результате избранные старосты (в том случае, если в деревне проходили действительно честные выборы, что бывает далеко не всегда) часто солидаризируются с протестами, в то время как назначенные чиновники всегда стоят на стороне государства. «Мы проводили специальные исследования механики социальных протестов, и выяснилось, что организаторами обычно выступали либо деревенские старосты, либо люди, вернувшиеся со службы в китайской армии. Бывшие солдаты возвращаются домой и понимают, что у них нет денег и нет возможности найти работу. И эти люди более организованы, чем обычные крестьяне, поэтому именно они обычно мобилизуют крестьян на выступления», — утверждает Виктор Юань.

Механика протеста

Большая часть крестьянских выступлений связана с земельными спорами, вызванными несправедливыми решениями местных коррумпированных чиновников. Своими корнями многие нынешние конфликты уходят в 90−е годы, когда промышленное развитие южных и восточных районов Китая требовало все больших площадей под строительство производственных мощностей и инфраструктуры. По официальным данным, с 1997−го по 2004 год город отнял у деревни 6,7 млн гектаров, или 5% всех сельскохозяйственных угодий. Крестьянские земли изымались из сельхозоборота без учета интересов крестьян и без выплаты положенной компенсации.

Акция, как правило, начинается со стихийного митинга около дороги или здания местной администрации. Митингующих обычно несколько сотен. Местные власти не докладывают о народном возмущении наверх, опасаясь возможных проверок. В результате в следующий раз на улицы выходят уже тысячи людей, чтобы разогнать их, вызываются отряды военной полиции. Дальнейшее развитие событий зависит от того, насколько упорны местные жители и насколько крепки нервы у китайских офицеров. В начале прошлого декабря в ходе разгона демонстрации в деревне Дунчжоу на юге Китая полиция открыла огонь, убито по меньшей мере восемь человек. Впрочем, в большинстве случаев дело ограничивается применением электрошоковых дубинок и слезоточивого газа. Иногда крестьянам удается справиться с полицейскими — в таком случае они захватывают здание администрации, и на некоторое время территория деревни становится зоной самоуправления.

Восстановив порядок, китайские власти оказываются перед непростым выбором. С одной стороны, требования крестьян обычно вполне справедливы, а коррумпированность чиновников очевидна, с другой — власти боятся создать впечатление, что массовые выступления являются эффективным способом решения проблем. А потому принимаются компромиссные решения: наиболее активные демонстранты и коррумпированные чиновники получают тюремные сроки, власти пытаются разобраться в сути конфликта и успокоить крестьян. Иногда проблемная деревня включается в план перспективного развития, предусматривающий определенные бонусы для ее жителей.

Особое внимание уделяется тому, чтобы как можно меньше людей узнало как о самой акции, так и о ее результатах. Летом прошлого года были приняты новые правила, регулирующие распространение информации в интернете; фактически эти правила поставили интернет-блоггеров в одну категорию с официальными интернет-СМИ, которые не имеют права самостоятельно добывать и размещать новости. Усиливается давление на печатную прессу, в частности, провинциальным газетам теперь запрещается освещать события за пределами своего региона. Но главное, власти пытаются не допустить, чтобы между разными протестными группами была установлена устойчивая связь. По данным гонконгских правозащитников, именно попытки какой-то координации акций протестов в разных городах вызывают самую жесткую реакцию со стороны правоохранительных органов.

Дойти до императора

Во многих случаях индивидуальные или коллективные акции протеста становятся последним жестом отчаяния — обычно ему предшествует длительная и бесперспективная борьба с китайской бюрократической системой. Ключевой элемент в этой борьбе — подача петиций в различные органы местной или центральной власти. Система «петиционных органов» уходит корнями в историю Китая: первые упоминания об институте приема жалоб встречаются еще в ранних конфуцианских трактатах. Однако стройность она обрела во время последних династий Мин и Цин, когда были введены должности императорских цензоров, занимавшихся приемом и разбором жалоб на несправедливые решения судов или притеснения со стороны местных властей. Система начала давать сбои на закате цинской династии, когда число жалоб превысило возможности надзирающих органов, а местные князьки начали открыто преследовать подателей. Сегодня ситуация с петициями во многом напоминает картину времен упадка династии Цин.

В 2004 году профессор Юй Цзяньчжун из Китайской академии общественных наук провел собственное исследование эффективности работы «отделов жалоб» в Китае. Из двух тысяч жалобщиков, опрошенных в ходе исследования, лишь трем (!) удалось добиться принятия положительного решения. Только каждый пятисотый проситель, добравшийся с жалобой до центральных офисов в Пекине, получает письменный ответ на свою просьбу. Более половины опрошенных заявили, что их избивали, после того как они решили подать прошение. Нередко местные власти посылают в Пекин целые карательные экспедиции, которые отлавливают просителей и силой возвращают их назад. (Сегодня в Пекине существует постоянно действующая «деревня жалобщиков», в которой, по данным правозащитников, постоянно проживает около десяти тысяч человек.)

Но хуже всего то, что даже положительный ответ из отдела жалоб редко приводит к существенным изменениям в судьбе жалобщика, поскольку не имеет никакой юридической силы. Как правило, в ответе содержится простая рекомендация местным органам власти повторно рассмотреть дело. Международная правозащитная группа Human Rights Watch провела в конце прошлого года собственный опрос нескольких десятков петиционеров. Из восьми человек, получивших на руки заключение из отдела жалоб, лишь один смог решить свою проблему, вернувшись домой, да и то после того, как он и его соседи пригрозили чиновнику физической расправой.

В последнее время китайские власти твердо решили держать многотысячную армию петиционеров подальше от столицы. Согласно новым правилам, принятым в мае 2005 года, петиционеры обязаны обращаться прежде всего в отделы жалоб по месту своего проживания, а ответ на петицию должен быть дан в течение 60 дней. Китайские власти рапортовали, что «решили проблемы 70% жалобщиков», однако правозащитники ставят эти цифры под сомнение.

Огромная армия китайских петиционеров превращается в кадровый резерв как для создания в Китае институтов гражданского общества, так и для будущих революционных выступлений. От того, в какое русло будет направлено их недовольство существующими порядками, во многом будет зависеть социальная ситуация в Китае. По данным исследования Юй Цзяньчжуна, 68% опрошенных заявили, что хотели бы создать организацию, которая защищала бы права крестьян в рамках закона. Вместе с тем 70% собираются «организовать массы для того, чтобы установить прямой диалог с властью», при этом 53% хотели бы «немного напугать чиновников».

Кнут и пряник

Китайские власти пытаются предложить комплексное решение социальных проблем. С одной стороны, за последние два года китайские правоохранительные органы уделяли повышенное внимание борьбе с уличными протестами. В крупных городах созданы мобильные отряды военной полиции, которые прошли специальную шестимесячную тренировку по разгону демонстраций и оснащены самыми передовыми техническими средствами. В начале января центральные власти распространили специальный циркуляр, обязывающий местные власти немедленно докладывать в Пекин о любых случаях социальных возмущений. Власти стараются показать всем, что не дадут слабину, если начнутся крупные беспорядки. Журнал «Цюши», который издается при ЦК КПК, опубликовал в середине января статью двух китайских генералов, которые призывают Народно-освободительную армию Китая «стать по-настоящему эффективной силой в борьбе с массовыми инцидентами, инспирированными враждебными силами на Западе». «Я думаю, что в случае реальной угрозы распространения беспорядков по всей стране китайские власти просто сделают то же самое, что они сделали во время событий на площади Тяньаньмэнь, но только в масштабах всего Китая. У властей есть для этого все возможности, и у нас нет оснований сомневаться в их решимости пойти на самые крайние меры», — говорит Виктор Юань.

С другой стороны, китайские власти пытаются как-то выправить дисбаланс в развитии города и деревни. Развитие деревенской экономики фактически объявлено одним из главных национальных проектов в рамках строительства «гармоничного общества» — это главная концептуальная находка нынешнего председателя КНР Ху Цзиньтао. Программа создания «Новой социалистической деревни» предусматривает инвестиции в миллиарды долларов в строительство школ, больниц, дорог, водопроводов и электролиний в течение ближайших пяти лет. В нынешнем январе был отменен единый сельскохозяйственный налог, который зачастую был непосильным бременем для крестьянских хозяйств. Китайские власти мобилизуют средства для создания крестьянского пенсионного фонда — сегодня крестьяне по большей части никак не охвачены пенсионной системой, и содержание стариков, которое раньше равномерно распределялось между их многочисленными потомками, в условиях политики ограничения рождаемости зачастую уже не под силу единственному ребенку. Чиновники от образования обещают субсидии школьникам, родители которых не в состоянии оплачивать их обучение в начальной и средней школах. После десятилетия «дикого капитализма» Китай возвращается на «социалистический» путь развития, ради чего власти даже готовы пожертвовать несколькими процентами экономического роста. «Мы бы хотели снизить темпы экономического роста до восьми процентов, чтобы уделить больше внимания общественному прогрессу», — заявил на прошлой неделе в Давосе вице-президент постоянного комитета ВСНП Чэн Шивэй.

Проблема в том, что никто не знает, как будут выглядеть все эти инициативы на местном уровне. «При слове 'строительство' у некоторых китайских чиновников начинается эйфория. Я уверен, что многие в Китае уже радостно потирают руки», — говорит Ли Цзинькуй, профессор Института развития Китая, расположенного в специальной экономической зоне Шэньчжэнь на юге Китая. Профессор Ли опасается, что коррупция на низовых уровнях властной вертикали способна похоронить любое начинание из центра. «Если бы на местах точно выполняли все центральные директивы, мы бы не видели столько протестов», — говорит он. В 2005 году только в провинции Гуандун было заведено 301 дело о коррупции в государственных органах и государственных предприятиях — на 19% больше, чем в 2004−м.

В ближайшие два года в Китае пройдет масштабная ротация партийных и государственных кадров в связи с достижением пенсионного возраста целым поколением китайских чиновников. Теоретически это может привести к оздоровлению всей политической системы, но только если центральная власть сможет обеспечить прозрачные механизмы этой ротации. В настоящее время китайские власти пытаются покончить с практикой покупки государственных должностей на региональном уровне — практикой, получившей широкое распространение по всему Китаю. В середине января центральная комиссия по дисциплине ЦК КПК обратила внимание низовых органов на недопустимость подобных действий.

Есть и более интересные предложения. По данным Виктора Юаня, вот уже два года в партии активно обсуждаются новые правила оценки эффективности работы партийных и государственных чиновников, предусматривается ежегодное выставление оценок в зависимости от качества работы. У новых правил уже есть четыре или пять черновых вариантов, возможно, они будут приняты уже к 17−му съезду КПК в 2007 году. «Двоечников» и «троечников» будут увольнять с госслужбы, «отличников» же ожидают премии и повышения по службе. Самое интересное, что на 60% эффективность чиновника будет определяться по результатам независимых опросов общественного мнения на подконтрольной ему территории.

«Китаю нужно сменить приоритеты в своей внутренней политике — с экономического развития на торжество законности. Только так китайские власти смогут решить два крупнейших вопроса, тесно связанных друг с другом, — победить коррупцию и остановить рост социальной напряженности. Только по-настоящему независимое правосудие может спасти политическую систему от коллапса. А для этого необходимо четко заявить на самом высоком уровне, что соблюдение норм законодательства больше никогда не будет приноситься в жертву интересам экономического развития», — сказал «Эксперту» профессор Пан Вэй, который недавно возглавил собственный исследовательский центр при Пекинском университете. (Центр создан на пожертвования нескольких частных предпринимателей — впервые в истории Китая частный бизнес решил адресно профинансировать гуманитарные разработки одного из китайских политологов.)

Революции не будет?

При всех противоречиях и конфликтах, существующих сегодня в китайском обществе, вероятность настоящей революции в национальном масштабе сравнительно мала. Китайцы в большинстве своем удовлетворены в целом ситуацией в стране. Как показал последний опрос, проведенный в рамках международного проекта Pew Global Attitude Project, 72% опрошенных в Китае в целом устраивает положение дел — это самый высокий уровень одобрения среди всех шестнадцати государств, участвовавших в проекте. Опросы проводились в основном в крупных городах, а не в сельской местности, тем не менее их результаты могут дать ключ к пониманию особенностей социальных протестов в Китае. Даже представители беднейших слоев населения не чувствуют, что они живут настолько плохо, чтобы решиться на сотрясение основ общества. Просто им кажется, что их жизнь могла бы стать намного лучше, учитывая тот экономический скачок, который Китай сделал за последние двадцать пять лет. Пока у них есть надежда, что их жизнь может измениться в рамках существующих политической и общественной систем, глобальные потрясения Китаю не грозят.

У китайских властей есть определенный запас времени, чтобы попытаться оправдать эти ожидания. По оценке Виктора Юаня, у Пекина есть по меньшей мере пять лет, прежде чем социальные протесты могут превратиться в настоящую проблему национального уровня. Роль буфера между возмущенными массами и государством могут сыграть неправительственные организации (НПО), в отношении которых в Китае до сих пор не принято окончательного решения из-за череды «цветных революций» в бывших советских республиках. По данным представителей нескольких НПО, опрошенных автором статьи, в настоящее время китайские власти проводят «инвентаризацию» существующих организаций, определяя, представляют ли они опасность для режима. Виктор Юань предполагает, что в ближайшее время будет дан зеленый свет созданию мощных НПО, которые будут работать по всей территории Китая по конкретным социальным проблемам. «Я знаю, что постоянно нахожусь под наблюдением. Очень многим во властных структурах не нравится то, что я делаю, но они понимают, что без меня было бы еще хуже», — сказал «Эксперту» Лю Каймин, директор негосударственного Института современных наблюдений, занимающийся проблемами рабочих-мигрантов.

Эти изменения чувствуют и в международных НПО. Как заявил «Эксперту» исполнительный директор Human Rights Watch Кеннет Рот, его организация смещает акценты в своих китайских проектах и будет работать в тех областях, в которых высока вероятность сотрудничества с китайскими властями. «Безусловно, мы будем продолжать обращать внимание на ситуацию с диссидентами и политзаключенными, но основной акцент будет сделан на соблюдение социальных прав, — говорит Кеннет Рот. — Мы будем заниматься теми проблемами, которые действительно волнуют китайские власти и общество, например положением вич-инфицированных, чтобы наши рекомендации имели практическое применение».