Язык и образы Ф. М. Достоевского уДК 821.161.1 Достоевский-31 + 27-58-544.7 А. А. Медведев «СЕРДЦЕ МИЛУЮЩЕЕ»: ОБРАЗЫ ПРАВЕДНИКОВ В ТВОРЧЕСТВЕ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО И СВ. ФРАНЦИСК АССИЗСКИЙ образы праведников в их любви к творению в творчестве Ф. М. Достоевского (князь Мышкин, Макар Иванович, Маркел, Зосима) рассматриваются в «малом времени» (современная писателю эпоха) и в «большом времени» (М. М. Бахтин) — в перспективе раннехристианской традиции «милующего сердца» о всем творении (преп. Исаак сирин), представленной в православном (преп. сергий радонежский) и католическом вариантах (св. Франциск ассизский). Доказывается, что эта глубинная христианская традиция присутствует в текстах Достоевского прямо (цитаты и аллюзии на библейские, святоотеческие, агиографические источники) и в свернутом виде — в ключевых христианских концептах (милость, горящее сердце, созерцание, тайна, апофатика, исихия, благолепие, благообразие, радость, умиление, рай и др.). в образах праведников Достоевского выявляется францисканский слой — образы, мотивы, экфрасис, сближающие христоликих героев со св. Франциском. К л ю ч е в ы е с л о в а: Достоевский; образ праведника; образы творения и животных; «большое время»; христианская традиция; «милующее сердце»; св. Франциск ассизский; христианские концепты; экфрасис. Как верно заметил с. с. аверинцев, из всех западных святых св. Франциск ассизский (1181/1182–1226) имел для русской культуры особое значение, став «любимым святым интеллигентов», «одним из неофициальных небесных заступников русской литературы» [аверинцев, 1997, с. 104–105]. русская культура св. Франциска открывает в полной мере на рубеже XIX–XX вв., но, как мы увидим далее, образ св. Франциска актуализируется уже Ф. М. Достоевским. Категорию «большого времени» ввел М. М. Бахтин, исходя из того, что «смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально, и раскрываться только в благоприятных для этого раскрытия смысловых культурных контекстах последующих эпох» [Бахтин, с. 454]. Продолжая бахтинскую традицию историко-культурной оптики «большого времени», с. с. аверинцев писал о большей точности и объективности историко-культурного подхода, нежели © Медведев А. А., 2015 А. А. Медведев. образы праведников в творчестве Ф. М. Достоевского 223 эмпирико-исторического, кажущегося объективным: «в “большом времени” смысл прорастает, как зерно, перерастает себя, он меняется, не подменяясь, он отходит сам от себя, как река отходит от истока, оставаясь все той же рекой. “Большое время” <…> реальнее, чем изолированный исторический момент» [аверинцев, 2005, с. 316]1. в русской культуре любовь к животным образует традицию, имеющую прежде всего христианские истоки. сострадательная, жалостливая любовь к животным в христианстве выступает важнейшим свойством духовного совершенства, неотъемлемой чертой святости, что выразил в своем знаменитом слове о м и л у ю щ е м с е р д ц е (греч. καρδιά ελεημον)2 преп. Исаак сирин (VII в.), по которому «великая жалость» к животным уподобляет человека Богу в Его кенотической любви, духовно очищает его. Достоевский читал это слово в славянском переводе Паисия величковского (изданном оптиной пустынью) и в русском переводе, изданном Московской духовной академией. судя по кратким перечням книг, составленным а. Г. Достоевской [Буданова, с. 126–127], в библиотеке писателя имелись оба эти издания: оптинское («святаго отца нашего Исаака сирина слова» [святаго отца нашего Исаака сирина, 1854]3) и московское («слова святаго Исаака сирина. 1854» [Иже во святых отца нашего аввы Исаака сириянина]). Приведем русский перевод второго издания: Что такое чистота? Кратко сказать: сердце, милующее всякую тварную природу. <…> И что такое сердце милующее? — и сказал: возгорение сердца4 у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы. от великой и сильной жалости, объемлющей сердце, и от великого терпения умаляется сердце его, и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварию. а посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились 1 нам представляется также теоретически значимой постановка проблемы методологических оснований в изучении «христианского текста» русской классики [см.: Зырянов, 2011а] и, в частности, мысль исследователя о равноправном единстве в нем религиозного и художественного: «религиозное начало фигурирует не просто как идеологический конструкт, то есть поданный вне художественного оформления материал, не просто как философско-мировоззренческая позиция автора или героя, оно не остается за порогом художественной реальности, а “встраивается” в структуру эстетического объекта, нераздельно сливаясь с его художественной фактурой» [Зырянов, 2011б, с. 8]. 2 Милость (греч. έλεος) — ключевой концепт христианства, сущностное свойство Бога («превыше небес милость Твоя» (Пс. 107, 5)) и спасителя. Цсл. милость ‘сострадание, милосердие’; милый ‘мягкий, нежный, трогательный, умилительный, близкий к сердцу, вызывающий соучастие, милость и жалость’ [Дьяченко, с. 305–306]. 3 Именно это издание читает смердяков [Достоевский, т. 14, с. 61], а отец Паисий, не называя автора, дословно его цитирует («слово 11»): «Претерпи смотрительне находящее на тя невольно бесчестие с радостию, и да не смутишися, ниже возненавидиши бесчестящего тя» [Там же, с. 84]. ср.: [святаго отца нашего Исаака сирина, 2004, с. 57]. 4 в христианской антропологии сердце является «корнем», средоточием духовной жизни человека: «…если корень свят, то и ветви святы, то есть если сердце доводится до чистоты, то ясно, что очищаются и все чувства» [сирин, с. 37–38]. Го р я щ е е с е р д ц е — признак мистического восторга (Пс. 38, 4) и присутствия Христа, явившегося в неузнанном виде луке и Клеопе по дороге в Эммаус (лк. 24, 32). 224 ФИлолоГИЯ и были они помилованы; а также и об естестве пресмыкающихся молится с великою жалостию, какая без меры возбуждается в сердце его до уподобления в сем Богу [цит. по: сирин, с. 323–324]. о «сердце милующем» в творчестве Достоевского в контексте раннехристианской традиции (преп. Герасим, «иже на Иордане» (†475)) и русской православной (преп. сергий радонежский (†1392)) см. подробнее: [Медведев, 2014]. «Pater Seraphicus» в западной традиции идеал м и л у ю щ е г о с е р д ц а наиболее полно воплотился в образе св. Франциска ассизского, обращавшегося к животным как разумным существам, видевшего в них братьев и сестер, и животные отвечали ему любовью, становились ручными, послушными. отношение Франциска к животным пронизывает именно м а т е р и н с к а я ж а л о с т ь, с о с т р а д а н и е в духе слова преп. Исаака сирина о милующем сердце (о чем говорит совпадение отдельных образов): «облекшись в дух милосердия и исполнившись любви, не только к людям, терпящим какую-либо нужду, испытывал он сострадание (здесь и далее в цитатах курсив мой, авторский курсив дается полужирным шрифтом. — А. М.), но и к немым тварям, и даже к птицам и ползучим гадам, ко всякой твари, как наделенной чувствами, так и бесчувственной» [Житие первое св. Франциска ассизского, с. 263]. св. Франциск смотрит на животных «жалостливым оком»: спасает от продажи горлиц (делает для них гнезда [Цветочки святого Франциска, с. 815]) и ягнят: «Когда Франциск услышал отчаянное блеяние ягнят, взволновалась вся внутренность его от жалости и он, подошед, прикоснулся к ним, словно мать5 к расхныкавшемуся младенцу, выражая им свою любовь и сочувствие» [Житие первое св. Франциска ассизского, с. 265]. наиболее важным контекстом для раскрытия милующих творение праведников Достоевского выступают два самых известных францисканских текста — проповедь св. Франциска птицам (из «Первого жития св. Франциска» Фомы Челанского (1229)) и «Песнь брата солнца» (1222–1224). в проповеди птицам (ил. 1) проступает то же «возгорение сердца», «великая жалость» о всем творении преп. Исаака сирина. увидев птиц, св. Франциск ощутил «великую жалость и любовь даже к этим низшим и лишенным разума тварям <…> исполнившись великой радости, стал их смиренно уговаривать послушать слово Божие. <…> птички, к которым он обращался, называя их братьями, дивным образом выражали свою радость» [Житие первое св. Франциска ассизского, с. 248–249]. 5 всепрощающая любовь матери к ребенку выступает в христианстве подобием кенотичной (снисходящей) любви Бога к человеку, что отразилось в цсл. благооутробный (милосердый, милостивый, сострадательный, имеющий доброе сердце (1 Петр. 3, 8)) [Дьяченко, с. 46] — калька с греч. ευσπλαγχνια (σπλαγχνον), которое означает ‘материнскую утробу’ и ‘сердце, душу’ (σπλαγχνα ελεους — сердечная жалость, милосердие) [Древнегреческо-русский словарь, т. 2, с. 1495]: «авторы ветхого и нового Заветов видят в любви Бога к людям, в любви Христа к людям, в любви христиан друг к другу черты столь специфического вида любви, как “чревное” материнское жаление» [аверинцев, 1995, с. 19–20]. А. А. Медведев. образы праведников в творчестве Ф. М. Достоевского 225 с «Песнью брата солнца, иначе именуемой “Похвалой творениям”» Достоевский мог быть знаком в переводе а. веселовского (1866) [веселовский, с. 175], который видел в этом «известном гимне к солнцу» присущее христианству с е н т и м е н т а л ь н о е переживание природы (праведникам Достоевского от Мышкина до Зосимы присуща эта личная сентиментальность (умиление)6, одним из источников которой можно считать статью веселовского). Достоевский мог быть знаком и с переводом с. Шевырева (1837), который называет песнь «Псалмом», а Франциска — «творцом Духовных Песен», «святым Поэтом», перелагавшим «Псалмы в гармоническую прозу» [Шевырев, с. 514–515]. Мотивы, сближающие образы Зосимы и Франциска, первой отметила в 1983 г. в. Е. ветловская: проповедь любви, обнимающей собой всё творение («и целое и каждую песчинку»); Маркел, просящий прощение у птичек, и Франциск, который с тем же «чувством восторга и любви к жизни» проповедовал птицам («Братья мои, птички небесные…»); иерархическое построение «Песни брата солнца» (начиная с солнца (подателя жизни) и кончая радостным ожиданием смерти, «все сущее равно вызывает чувство восторженного умиления, хвалы и благодарности») и благословение Зосимой восхода и заката солнца как предчувствие ухода к Богу [ветловская, с. 348–351]. Исследовательница указывает на источник, которой мог быть известен Достоевскому, — популярную книгу а. Ф. озанама «святой Франциск» [Ozanam]. Францисканские мотивы в образе Зосимы подтверждаются прямым соотнесением старца со св. Франциском в финале главы «великий инквизитор» (Книга пятая. Pro и contra), где Иван Карамазов называет Зосиму «Pater Seraphicus» («серафический отец»7) — одним из имен св. Франциска, а алеша видит в Зосиме — «серафическом отце» — спасителя от демонизма, развернутого Иваном в его поэме об инквизиторе: «вот и скит, Господи! Да, да, это он, это Pater Seraphicus, он спасет меня... от него и навеки!» [Достоевский, т. 14, с. 298]. Демонической философии великого инквизитора Достоевский противопоставил христоликий образ Зосимы, его житие и поучения в «кульминационной» шестой книге («русский инок»), которая первоначально была названа писателем «Pater Seraphicus», о чем он писал в письме к н. а. любимову от 8 июля 1879 г.: «но важное для меня в том, что эту будущую, 6-ю книгу (“Pater Seraphicus”, “смерть старца”) я считаю кульминационной точкой романа» [Достоевский, т. 30/1, с. 75, 97]. а ранее, 11 июня 1879 г., тому же адресату Достоевский формулировал цель шестой книги как о б щ е х р и с т и а н с к у ю — признание того, что «чистый, идеальный 6 умиление (греч. κατάνυξις) или радостопечалие (греч. χαρμολύπη) — важнейшее в православной аскетике чувство, неотъемлемое свойство умной молитвы, в которой, чтобы не впасть в самомнение от радости, подаваемой ею, необходимо держать плач сокрушенный. Преп. Иоанн лествичник (VI–VII вв.) поясняет соединение в умилении печали и радости образом медовых сот: плач и печаль «заключают в себе радость и веселие, как мед заключается в соте» [Иоанн, с. 112–113]. 7 Этим именем св. Франциск назван в память о явившемся ему в образе серафима (др.-евр. s’ěrāfīm ‘пламенный’) распятого Христа, от Которого он получил стигматы. Это имя понималось и как «отец ангелоподобный», например, в. с. соловьевым в статье «Жизненная драма Платона» (1898): «само монашество считает и называет себя чином ангельским; истинный монах носит образ и подобие ангела, он есть “ангел во плоти”; за величайшим монахом западного христианства, св. Франциском ассизским, остается прозвище pater seraphicus» [соловьев, с. 233]. 226 ФИлолоГИЯ христианин — дело не отвлеченное, а образно реальное, возможное, воочию предстоящее, и что христианство есть единственное убежище русской Земли ото всех ее зол» [Достоевский, т. 30/1, с. 68]. Это общехристианское видение Достоевским Зосимы, соединяющего православное и католическое благочестие8, проступает и в описании его кельи, в котором упоминается дониконовская икона Богородицы, католический крест с обнимающею его Mater dolorosa и гравюры с картин великих итальянских художников [Достоевский, т. 14, с. 37]. введение Достоевским в роман имени «Pater Seraphicus» считается аллюзией на упомянутую в черновых набросках к роману вторую часть «Фауста» Гете [Достоевский, т. 15, с. 202, 608], в которой св. Франциск именуется своим латинским именем и предстает «любящим» («ein Liebender») проводником блаженных детских душ к Богу (ч. 2, акт V, строки 11918–25). но это не исключает, что Достоевский этим именем отсылал не только к образу Франциска в «Фаусте», но и собственно к образу св. Франциска, у которого с Зосимой немало черт духовного родства. Радость духовная Прежде всего Зосиму и Франциска сближает такая сущностная христианская черта, как «духовная радость», которую, как говорит Зосима, «лишь праведный обретает» [Достоевский, т. 14, с. 292]. «Laetitia spiritualis» («радость (веселость) духовная») — важнейшая добродетель францисканства. Франциск «во множестве превратностей сохранил радостный лик» [Житие первое св. Франциска ассизского, с. 208]. лицо Зосимы «ясное, почти радостное, а взгляд веселый, приветливый, зовущий» [Достоевский, т. 14, с. 148]. Франциск восхвалял духовную радость как самое надежное средство против дьявола и старался избегать уныния («худшего из всех зол»), через которое тот действует: «“Бесы не могут причинить вреда рабу Божию, если они видят, что он свято радуется” (Деян. 2, 28). <…> святой всегда стремился пребывать в ликовании сердца, сохранять помазание духа и елей радости (Пс. 44, 8)» [Житие второе св. Франциска ассизского, с. 438]. Зосима учит просить «у Бога веселья» и бежать уныния: «Будьте веселы как дети, как птички небесные. <…> Бегите, дети, сего уныния!» [Достоевский, т. 14, с. 290]. Франциск боговдохновенно, радостно проповедует: «он исполнился веселия и, не владея собой от радости, против своей воли проговорился кое о чем другим людям» [Житие первое св. Франциска ассизского, с. 203]. Зосима перед смертью жаждет «поделиться радостью и восторгом своим со всеми и вся, излиться еще раз в жизни сердцем своим...» [Достоевский, т. 14, с. 148]. «Песнь брата солнца», являющая собой мистическое откровение накануне смерти, духовное завещание своим ученикам, написана в состоянии мистического экстаза, совершенной радости (perfetta letizia). в этом же состоянии радостного восторга, предчувствия вечной жизни (от которого «трепещет восторгом душа», 8 в записной тетради 1880–1881 гг. Достоевский отмечал: «вы скажете, что на Западе померк образ спасителя? нет, я этой глупости не скажу» [Достоевский, т. 27, с. 56]. А. А. Медведев. образы праведников в творчестве Ф. М. Достоевского 227 «сияет ум и радостно плачет сердце» [Достоевский, т. 14, с. 265]) старец Зосима произносит свои предсмертные мистические откровения. у обоих эта духовная радость изливается на творение. «Исполнившись великой радости», Франциск проповедует п т и ц а м: «а птички, к которым он обращался, называя их братьями, дивным образом выражали свою радость» [Житие первое св. Франциска ассизского, с. 248]; Франциск «возрадовался в Господе» о преподнесенной ему птичке, которая, «получив разрешение с благословением, улетела, движениями тела подавая знаки радости» [Житие второе св. Франциска ассизского, с. 473]. Брат Зосимы, Маркел, лик которого «веселый, радостный» [Достоевский, т. 14, с. 261], прося у птичек прощения, обращается к ним, как и Франциск в своей проповеди, в уменьшительно-ласкательной форме (ит. Sirocchie mie uccelli — букв. «сестрички мои птицы», в пер. а. Печковского — «сестрицы мои пташки» [Цветочки святого Франциска, с. 800]): «прилетели ранние птички, гогочут, поют ему в окна. И стал он вдруг, глядя на них и любуясь, просить и у них прощения: “Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил”» [Достоевский, т. 14, с. 263]. радостная проповедь Франциска радующимся птицам преломляется здесь в покаянном и пасхальном ключе («Дни наступили светлые, ясные, благоуханные, пасха была поздняя» [Там же, с. 261]), акцентируя древнюю христианскую идею пасхального сорадования животных9. «жизнь есть рай» в. Герье отмечал, что «душевное веселие» св. Франциска было выражением нового монашеского идеала — если средневековый аскетизм стремился к небесному царствию, считая, что «земной мир полон зла и нечестия и потому достоин лишь презрения» (лат. Contemptus mundi — презрение к миру), то «в лице Франциска аскетизм приходит к сознанию, что и земной мир есть мир Божий и потому прекрасен. Франциск <…> любуется стихиями, цветами и всякою живою тварью» [Герье, с. 158]. Это радостное переживание природы как м и р а Б о ж и я, Ц а р с т в и я Б о ж и я н а з е м л е, присуще праведникам Достоевского, в чистой, м и л у ю щ е й душе которых отражается райская, первозданная красота творения и животных («Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5, 8)). Мир открывается им и созерцается по-райски преображенным, чудесно возвращенным к своей изначальной чистоте («жизнь есть рай» [Достоевский, т. 14, с. 272]). в романе «Идиот» (1869) это выражается «заповедью блаженства» кн. Мышкина10: «как 9 у преп. Феодора студита (VIII–IX вв.) пасхальная радость животных, празднующих воскресение Христово, выступает примером и для человека: «…что если бездушные и бессловесные твари так сорадуются пресветлому воскресению, и такой праздничный принимают вид; не тем ли паче мы, разумом и образом Божиим почтенные, должны благоукрашать себя доброю жизнью и благоухать духом?» [святого отца нашего Феодора студита, сл. 229, гл. 1]. 10 И. Попова раскрывает францисканские коннотации «ослиной темы» в романе «Идиот», а в кн. Мышкине видит последователя Франциска ассизского, «впитавшего францисканские идеи “доброй человечности”, “духовной веселости”, ими излечившегося в Швейцарии, вернувшегося их проповедовать в россию» [Попова, с. 154–155, 160]. 228 ФИлолоГИЯ можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! <…> …а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на Божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят…» [Достоевский, т. 8, с. 459]. в «Братьях Карамазовых» (1880) Маркел, брат Зосимы, в умилении («от радости плачет»)11 переживает мир как сияние райской славы: «такая Божия слава кругом меня: птички, деревья, луга, небеса, один я жил в позоре, один всё обесчестил, а красы и славы не приметил вовсе» [Достоевский, т. 14, с. 263]. Будущему старцу Зосиме, офицеру Зиновию, отказывающемуся на дуэли от ответного выстрела, открывается райская красота мира, которую он переживает с восторгом и умилением («дух даже у меня захватило, сладостно, юно так, а в сердце такое счастье»): «“посмотрите кругом на дары Божии: небо ясное, воздух чистый, травка нежная, птички, природа прекрасная и безгрешная, а мы, только мы одни безбожные и глупые и не понимаем, что жизнь есть рай, ибо стоит только нам захотеть понять и тотчас же он настанет во всей красоте своей, обнимемся мы и заплачем...”» [Там же, с. 272]. в «Песне брата солнца» св. Франциск славит Бога за сотворенные Им «дары Божии» — за «воздух» (aere), за «ясную погоду» (sereno — букв. ясность), за травы (herba) [веселовский, с. 175; Cantico delle Creature], которые у Достоевского соединились с образом птичек из проповеди Франциска птицам (sirocchie mie uccelli). Повествуя о своем странствии по руси, Зосима рассказывает об умиленном созерцании им и «благообразным юношей» первозданной, «благолепной» красы Божьего мира: б л а г о образие12 человека соотносится с б л а г о лепием созерцаемого творения. Пейзаж одухотворяется, наполняясь христианскими концептами созерцания, умиления (передаваемого уменьшительно-ласкательные суффиксами), исихии13 (в образе тишины и молчания), «благолепия» (выражаемого анаграмматическим нагнетанием ключевых звуков л, б, п, особенно в фонических сочетаниях пл/бл/лп), святого Духа (через образы тумана, свежести, легкости), молитвы: «И вижу я, смотрит он пред собой умиленно и ясно. ночь светлая, тихая, теплая, июльская, река широкая, пар от нее поднимается, свежит нас, слегка всплеснет рыбка, птички замолкли, всё тихо благолепно, всё Богу молится» [Достоевский, т. 14, с. 267]. в этом образе молящегося творения Зосима близок «Песне брата солнца», в которой все творения хвалят Бога: «Laudato sie, mi’ Signore, cum tucte le tue creature» [Cantico delle Creature] — «Восхвален буди, Бог и Господь мой, всеми тварями и паче всех господином моим солнцем, который лиет день и свет на нас» [Шевырев, с. 515]. 11 см. сноску 6. Благообразие является константой христоликого героя в творчестве Достоевского, см. подробнее: [Медведев, 2014, с. 209]. 13 Исихия (от греч. ήσυχία ‘безмолвие сердца’) — ключевой концепт исихазма (безмолвничества) — древней мистической и богословской традиции восточно-христианского монашества, в основе которой — творение молитвы Иисусовой. о сладостной тишине исихии см. подробнее: [Медведев, 2012, с. 29–30]. 12 А. А. Медведев. образы праведников в творчестве Ф. М. Достоевского 229 в рассказе странника Макара Ивановича («Подросток», 1875) о паломничестве в Богородский14 монастырь одухотворенность умиленно созерцаемого им пейзажа выражается концептами милости, созерцания15, исихии (в образе тишины), святого Духа (через образы легкого воздуха (дыхания), легкого сна), умаления и умиления (уменьшительно-ласкательные суффиксы), но главным в этом переживании мира как рая является ощущение мистической т а й н ы (греч. μυστικός ‘таинственный’) — его апофатической непостижимости («неизреченная красота»): …во всем тайна Божия. в каждом дереве, в каждой былинке эта самая тайна заключена. Птичка ли малая поет, али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи — всё одна эта тайна, одинаковая. <…> восклонился я, милый, главой, обвел кругом взор и вздохнул: красота везде неизреченная! Тихо всё, воздух легкий; травка растет — расти, травка Божия, птичка поет — пой, птичка Божия, ребеночек у женщины на руках пискнул — Господь с тобой, маленький человечек, расти на счастье, младенчик! <…> склонился я опять, заснул таково легко. Хорошо на свете, милый! [Достоевский, т. 13, с. 287, 290] в этом созерцании Макара Ивановича также проступает францисканский слой — образы звезд («Похвалим Господа <…> и за звезды: он создал их в небе, светлые и прекрасные» [веселовский, с. 175]; ит. stelle, in celu l’ài formate clarite et pretiose et belle [Cantico delle Creature] — букв. «звезды, в небесах Тобой сотворенные яркими, драгоценными и прекрасными»), воздуха, птичек, травки. Т р а в к а, как и образ птичек, являясь лейтмотивом в словах праведников Достоевского, также раскрывает свои францисканские смыслы. в и н д и в и д у а л и з и р о в а н н о м образе молящейся Богу травки из черновых материалов к роману «Подросток» присутствует персонифицированное восприятие природы св. Франциском: «Каждая травка молится» [Достоевский, т. 16, с. 75], «Каждая травка поет» [Там же, с. 342]; в одном из вариантов финала («Гимн всякой травке и солнцу» [Там же, с. 48]) — аллюзия на «Песнь брата солнца», фрагмент которой в переводах Шевырева и веселовского завершается образами «разных плодов и расписанных цветов и трав» [Шевырев, с. 515], «цветов разных и трав», что «производит» «наша мать земля» [веселовский, с. 175] (ит. produce diversi fructi con coloriti flori et herba [Cantico delle Creature] — букв. «производит различные плоды и разноцветные цветы и травы»). в образе травки у Достоевского — экфрасис итальянской религиозной живописи эпохи возрождения с характерной для нее тщательной разработкой трав и цветов: они изображаются не как условный фон религиозного сюжета (что 14 в названии монастыря ключевой концепт русской религиозности — Богородицы как матери земли, о которой говорит Хромоножка, вспоминая слова старицы «Богородица — великая мать сыра земля» [Достоевский, т. 10, с. 116]. в своем переводе «Песни брата солнца» веселовский соотнес образ земли (ит. nostra matre terra — букв. «наша мать земля») со славянским представлением о «матери сырой земле» [веселовский, с. 175]. 15 созерцание (греч. θεωρία) — один из ключевых концептов православного богословия и святости, установка умной (созерцательной) молитвы, цель которой — безмолвное созерцание Бога. Преп. Исаак сирин писал о созерцании как «пределе» (цели) молитвы [сирин, с. 99]. 230 ФИлолоГИЯ характерно для иконописи), а и н д и в и д у а л ь н о16, в частности, на картинах, которые Достоевский не мог не видеть в галерее уффици (ил. 2–3); тщательную разработку трав мы видим и на любимом пейзаже писателя в Дрезденской галерее (ил. 4), названном им «Золотым веком», т. е. выразившем представление Достоевского о рае. образ травки можно возвести и к оде Ф. Шиллера «К радости», которую в переводе Ф. И. Тютчева цитирует Дмитрий Карамазов (радость «травку выманила к свету» [Достоевский, т. 14, с. 99]). Как и у Макара Ивановича, созерцание одухотворенной природы переходит у Зосимы в размышление о ее н е п о с т и ж и м о й т а й н е — красоте и премудрой гармонии, отчего м и л у ю щ е е с е р д ц е горит любовью: «и разговорились мы о красе мира сего Божьего и о великой тайне его. всякая-то травка, всякая-то букашка17, муравей, пчелка золотая, все-то до изумления знают путь свой, не имея ума, тайну Божию свидетельствуют, беспрерывно совершают ее сами, и, вижу я, разгорелось сердце18 милого юноши» [Достоевский, т. 14, с. 267]. в этом восторге Макара Ивановича и Зосимы перед апофатической непостижимостью премудрого творения проступает радостное созерцание природы Франциском, в Житии которого говорится о невыразимой радости святого перед премудростью Божьего творения: «Кто сумеет рассказать, с какой радостью и наслаждением наблюдал он в творении мудрость Творца, всесилие Его и милосердие? Часто это созерцание исполняло его радостью дивной, несказанной, когда он глядел на солнце, когда созерцал луну, звезды и твердь небесную. о простодушное благочестие, о благочестивая простота!» [Житие второе св. Франциска ассизского, с. 266]. Таким образом, глубинный смысл ключевых для Достоевского образов праведников в их любви к творению раскрывается в контексте «большого времени» — христианской традиции м и л у ю щ е г о с е р д ц а (св. Исаак сирин), представленной в ее православном (преп. сергий радонежский) и католическом вариантах (св. Франциск ассизский). Эта глубинная перспектива раннехристианской традиции в его текстах присутствует прямо (цитатами и аллюзиями на библейские, святоотеческие, агиографические источники) и в свернутом виде — в ключевых христианских концептах (милость, горящее сердце, созерцание, тайна, апофатика, исихия, благолепие, благообразие, радость, умиление, рай и др.). в русле этой традиции м и л у ю щ е г о с е р д ц а Достоевский раскрывает глубочайшую метафизику животных, первозданную, райскую гармонию человека и животных, утраченную после грехопадения. Достоевский видит христианство в его первохристианском единстве, до раскола, поэтому ему наиболее близки досхизматические отцы Церкви, богословы, 16 Францисканские индивидуализм и номинализм (реальность вещей) как основа культуры возрождения выразились и в ренессансной живописи («конкретизация, отход от абстрактности») [Бицилли, с. 540]. 17 образ восходит к замыслу «Житие великого грешника», в котором в январе 1870 г. Достоевский отметил: «о букашках и о вселенской радости живой жизни: вдохновенные рассказы Тихона» [Достоевский, т. 9, с. 138]. 18 см. сноску 4. Ил. 1. Мастер св. Франциска. Сцена из Жития св. Франциска: Франциск проповедует птицам. 1260–1263. Фреска. Нижняя церковь Сан-Франческо, Ассизи Ил. 2. Рафаэль Санти. Мадонна с щеглом. Фрагмент. 1505–1506. Галерея Уффици, Флоренция Ил. 3. Сандро Боттичелли. Весна. Фрагмент. Ок. 1482. Галерея Уффици, Флоренция Ил. 4. Клод Лоррен. Морской пейзаж с Ацисом и Галатеей. Фрагмент. 1657. Галерея старых мастеров, Дрезден А. А. Медведев. образы праведников в творчестве Ф. М. Достоевского 231 мистики (св. Герасим, Иоанн лествичник, Исаак сирин, Феодор студит и др.). Преп. сергия радонежского и св. Франциска ассизского Достоевский воспринимает в этой неделимой традиции. Это точно уловил розанов, полемизируя с леонтьевским непризнанием в Зосиме православного монаха и видя в Зосиме возвращение к «любящему, нежному, “пантеистическому”» монашеству: «Если это не отвечало типу русского монашества XVIII–XIX веков (слова леонтьева), то, может быть и даже наверное, отвечало типу монашества IV–IX веков» [розанов, с. 337]. со св. Франциском праведников Достоевского (от Мышкина до Зосимы, которого Иван и алеша называют одним из имен св. Франциска «Pater Seraphicus») сближают духовная радость (Laetitia spiritualis); созерцание, переживание мира по-райски преображенным («жизнь есть рай»); восторг перед апофатической непостижимостью премудрого Божьего творения; «дары Божии» — образы птичек, травки, ясной погоды, воздуха, звезд, молящегося Богу творения, в которых проступает францисканский слой (проповедь Франциска птицам и «Песнь брата солнца»); персонифицированное, индивидуализированное видение природы (экфрасис травки). М и л у ю щ е е с е р д ц е, горящее любовью к творению, — константа христоликого праведника у Достоевского, проявление кенотического, христианского гуманизма, который писатель видел как в православном образе святости (преп. сергий радонежский), так и в католическом (св. Франциск ассизский), и, соединяя, сплавляя их в своем художественном сознании, создавал образы «чистого, идеального христианина». Аверинцев С. С. ΕΥΣΠΛΑΓΧΝΙΑ // альфа и омега. 1995. № 1 (4). с. 11–24. [Averincev S. S. ΕΥΣΠΛΑΓΧΝΙΑ // Al'fa i Omega. 1995. № 1 (4). S. 11–24.] Аверинцев С. С. «Цветики милые братца Франциска»: итальянский католицизм — русскими глазами // Православная община. 1997. № 38. с. 97–105. [Averincev S. S. «Cvetiki milye bratca Franciska»: ital'janskij katolicizm — russkimi glazami // Pravoslavnaja obshhina. 1997. № 38. S. 97–105.] Аверинцев С. С. византия и русь: два типа духовности // аверинцев с. с. Другой рим : избр. ст. сПб., 2005. с. 315–365. [Averincev S. S. Vizantija i Rus': dva tipa duhovnosti // Averincev S. S. Drugoj Rim : izbr. st. SPb., 2005. S. 315–365.] Бахтин М. М. ответ на вопрос редакции «нового мира» // Бахтин М. М. собр. соч. : в 7 т. М., 2002. Т. 6. с. 451–457. [Bahtin M. M. Otvet na vopros redakcii «Novogo mira» // Bahtin M. M. Sobr. soch. : v 7 t. M., 2002. T. 6. S. 451–457.] Бицилли П. М. Избранные труды по средневековой истории: россия и Запад. М., 2006. [Bicilli P. M. Izbrannye trudy po srednevekovoj istorii: Rossija i Zapad. M., 2006.] Буданова Н. Ф. «И свет во тьме светит...»: (к характеристике мировоззрения и творчества позднего Достоевского). сПб., 2011. с. 123–132. [Budanova N. F. «I svet vo t'me svetit...»: (k harakteristike mirovozzrenija i tvorchestva pozdnego Dostoevskogo). SPb., 2011. S. 123–132.] Веселовский А. Данте и символическая поэзия католичества // вестник Европы. 1866. Декабрь. Т. 4. с. 152–209. [Veselovskij A. Dante i simvolicheskaja pojezija katolichestva // Vestnik Evropy. 1866. Dekabr'. T. 4. S. 152–209.] Ветловская В. Е. Pater Seraphicus // ветловская в. Е. роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». сПб., 2007. с. 336–360. [Vetlovskaja V. E. Pater Seraphicus // Vetlovskaja V. E. Roman F. M. Dostoevskogo «Brat'ja Karamazovy». SPb., 2007. S. 336–360.] 232 ФИлолоГИЯ Герье В. Франциск. апостол нищеты и любви. М., 1908. [Ger'e V. Francisk. Apostol nishhety i ljubvi. M., 1908.] Древнегреческо-русский словарь : в 2 т. / сост. И. Х. Дворецкий. М., 1958. [Drevnegrecheskorusskij slovar' : v 2 t. / sost. I. H. Dvoreckij. M., 1958.] Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. : в 30 т. л., 1972–1990. [Dostoevskij F. M. Poln. sobr. soch. : v 30 t. L., 1972–1990.] Дьяченко Г., свящ. Полный церковнославянский словарь. репр. воспр. изд. (М. : Тип. вильде, 1899). М., 1993. [D'jachenko G., svjashh. Polnyj cerkovnoslavjanskij slovar'. Repr. vospr. izd. (M. : Tip. Vil'de, 1899). M., 1993.] Житие второе св. Франциска ассизского, составленное Фомой Челанским / пер. л. сумм // Истоки францисканства. святой Франциск ассизский: писания и биографии. М., 1996. с. 329– 520. [Zhitie vtoroe sv. Franciska Assizskogo, sostavlennoe Fomoj Chelanskim / per. L. Summ // Istoki franciskanstva. Svjatoj Francisk Assizskij: pisanija i biografii. M., 1996. S. 329–520.] Житие первое св. Франциска ассизского, составленное Фомой Челанским / пер. л. сумм // Истоки францисканства. святой Франциск ассизский: писания и биографии. М., 1996. с. 193– 324. [Zhitie pervoe sv. Franciska Assizskogo, sostavlennoe Fomoj Chelanskim / per. L. Summ // Istoki franciskanstva. Svjatoj Francisk Assizskij: pisanija i biografii. M., 1996. S. 193–324.] Зырянов О. В. о проблемно-методологическом поле религиозной филологии // русская литература в литургическом контексте : сб. науч. ст. Кемерово, 2011а. с. 14–25. [Zyrjanov O. V. O problemno-metodologicheskom pole religioznoj filologii // Russkaja literatura v liturgicheskom kontekste : sb. nauch. st. Kemerovo, 2011. S. 14–25.] Зырянов О. В. русская литературная классика в этноконфессиональной проекции (к проблеме соотношения общенационального и регионального) // урал. ист. вестн. 2011б. № 4. с. 4–12. [Zyrjanov O. V. Russkaja literaturnaja klassika v jetnokonfessional'noj proekcii (k probleme sootnoshenija obshhenacional'nogo i regional'nogo) // Ural. ist. vestn. 2011. № 4. S. 4–12.] Иже во святых отца нашего аввы Исаака сириянина, подвижника и отшельника, бывшего епископом христолюбивого града ниневии, слова подвижнические. М., 1854. [Izhe vo svjatyh otca nashego avvy Isaaka Sirijanina, podvizhnika i otshel'nika, byvshego episkopom hristoljubivogo grada Ninevii, Slova podvizhnicheskie. M., 1854.] Иоанн, преп., игумен Синайской горы. лествица. М., 2004. [Ioann, prep., igumen Sinajskoj gory. Lestvica. M., 2004.] Медведев А. А. Тишина как духовный концепт в творчестве в. в. розанова // вестн. Костр. гос. ун-та им. н. а. некрасова. сер. Гуманитар. науки. 2012. № 25. с. 28–45. [Medvedev A. A. Tishina kak duhovnyj koncept v tvorchestve V. V. Rozanova // Vestn. Kostr. gos. un-ta im. N. A. Nekrasova. Ser. Gumanitar. nauki. 2012. № 25. S. 28–45.] Медведев А. А. «сердце милующее» в творчестве Ф. М. Достоевского и христианская традиция // Диалоги классиков — диалоги с классикой : сб. науч. ст. / под ред. о. в. Зырянова, н. в. Пращерук. Екатеринбург, 2014. с. 194–224. [Medvedev A. A. «Serdce milujushhee» v tvorchestve F. M. Dostoevskogo i hristianskaja tradicija // Dialogi klassikov — dialogi s klassikoj : sb. nauch. st. / pod red. O. V. Zyrjanova, N. V. Prashheruk. Ekaterinburg, 2014. S. 194–224.] Попова И. Другая вера как социальное безумие частного человека («Крик осла» в романе Ф. М. Достоевского «Идиот») // вопр. литературы. 2007. № 1. с. 149–164. [Popova I. Drugaja vera kak social'noe bezumie chastnogo cheloveka («Krik osla» v romane F. M. Dostoevskogo «Idiot») // Vopr. literatury. 2007. № 1. S. 149–164.] Розанов В. В. собр. соч. : литературные изгнанники: н. н. страхов. К. н. леонтьев. М., 2001. [Rozanov V. V. Sobr. soch. : Literaturnye izgnanniki: N. N. Strahov. K. N. Leont'ev. M., 2001.] святаго отца нашего Исаака сирина, епископа бывшаго ниневийскаго, слова духовноподвижническия, переведенныя с греческаго старцем Паисием величковским. Издание Козельской введенской оптиной Пустыни. М., 1854. [Svjatago otca nashego Isaaka Sirina, episkopa byvshago ninevijskago, Slova duhovno-podvizhnicheskija, perevedennyja s grecheskago starcem Paisiem Velichkovskim. Izdanie Kozel'skoj Vvedenskoj Optinoj Pustyni. M., 1854.] А. А. Медведев. образы праведников в творчестве Ф. М. Достоевского 233 святаго отца нашего Исаака сирина слова духовно-подвижническия. репр. воспр. изд. Козельской введенской оптиной Пустыни (М. : университетская Типография, 1854). свято-введенская оптина Пустынь, 2004. [Svjatago otca nashego Isaaka Sirina Slova duhovnopodvizhnicheskija. Repr. vospr. izd. Kozel'skoj Vvedenskoj Optinoj Pustyni (M. : Universitetskaja Tipografija, 1854). Svjato-Vvedenskaja Optina Pustyn', 2004.] святого отца нашего Феодора студита подвижнические монахам наставления // Добротолюбие в русском переводе, доп. : [в 5 т.]. М., 1895–1905. Т. 4. [Svjatogo otca nashego Feodora Studita podvizhnicheskie monaham nastavlenija // Dobrotoljubie v russkom perevode, dop. : [v 5 t.]. M., 1895–1905. T. 4.] Сирин Исаак, преп. слова подвижнические. М., 2002. Текст печатается по изд.: Иже во святых отца нашего аввы Исаака сириянина, подвижника и отшельника, бывшего епископом христолюбивого града ниневии, слова подвижнические. М., 1854. [Sirin Isaak, prep. Slova podvizhnicheskie. M., 2002. Tekst pechataetsja po izd.: Izhe vo svjatyh otca nashego avvy Isaaka Sirijanina, podvizhnika i otshel'nika, byvshego episkopom hristoljubivogo grada Ninevii, Slova podvizhnicheskie. M., 1854.] Соловьев В. С. собр. соч. / под ред. с. М. соловьева и Э. л. радлова. 2-е изд. сПб., 1911–1914. Т. 9. [Solov'ev V. S. Sobr. soch. / pod red. S. M. Solov'eva i Je. L. Radlova. 2-e izd. SPb., 1911–1914. T. 9.] Цветочки святого Франциска / пер. а. П. Печковского // Истоки францисканства. святой Франциск ассизский: писания и биографии. М., 1996. с. 763–925. [Cvetochki svjatogo Franciska / per. A. P. Pechkovskogo // Istoki franciskanstva. Svjatoj Francisk Assizskij: pisanija i biografii. M., 1996. S. 763–925.] Шевырев С. о первых поэтах Италии, предшествовавших Данту // Журн. Мин-ва народного просвещения. сПб., 1837. № 3. с. 501–523. [Shevyrev S. O pervyh pojetah Italii, predshestvovavshih Dantu // Zhurn. Min-va narodnogo prosveshhenija. SPb., 1837. № 3. S. 501–523.] Cantico delle Creature [Electronic resource] // Storia della letteratura italiana / diretta da Emilio Cecchi e Natalino Sapegno. Milano, 1965; rist. 1984. V. 1. P. 535–536. URL: http://it.wikipedia.org/ wiki/Cantico_delle_creature (mode of access: 09.09.2014). Ozanam A. F. Saint François // оzаnam A. F. Oeuvres complètes, vol. 5. Èd. 2. Paris, 1859. Статья поступила в редакцию 27.01.2015 г.